ИДОЛ ХРАМА
или
ХРАМОПОКЛОНСТВО: КОГДА ПРИОБРЕТЕНИЕ ЦЕРКВЕЙ МЕШАЕТ ЦЕРКВИ
На бумаге все церкви Москвы переданы Московской Патриархии. На практике не менее пяти храмов «зависли», и вокруг них треют конфликты, - например, храм на Долгоруковской занят мультфильмами, остаётся музей в храме напротив Политехнического («Под Вязом»), на Грузинском валу лишь маленький придел за верующими, в основном объёме остаётся техникум и т. п. Патриархия, возможно, потому не форсирует процесс их возвращения, что эти зависшие церкви -- лишний аргумент в выклянчивании денег на строительство новых церквей в порядке «компенсации». Смена мэра в Москве не остановила программы строительства церквей в новых районах, и это строительство лишь формально «новое», а идеологически и оно «восстановление» того идеального порядка, при котором каждый житель России находится в пошаговой доступности для духовенства.
Между тем, именно для христианина «храм» несёт в себе проблему. Роза есть роза, а вот храм не есть храм. «Храм» - от слова «храмина», «хоромина». Храм -- хоромы Бога. «Бог» - это краткое словцо из трёх букв меняет куда больше в жизни, чем противоположное ему матерное словцо. «Дом Божий» -- противоречие по определению. Во всяком случае, для христианина, а большинство храмов России христианские. Евангелие множество раз возвращается к этой теме, ведь Иисус был распят именно по обвинению в религиозном экстремизме: хотел снести Храм. Обвинение лукавило: Господь не хотел снести Храм, а предвещал, что Храм будет снесён -- что и случилось. Но если бы Иисус лишь предсказывал нашествие римлян, Он был бы не Господом, а Вангой. Иисус любил Храм как дом Отчий, но храм Он видел в каждом человеке. Человек -- нерукотворный храм. Поэтому первая заповедь -- любовь к Богу, вторая -- любовь к человеку, а про любовь к храму нет ни слова. Зато есть заповедь, запрещающая поклоняться идолам -- и она в полной мере относится к тому храмопоклонству, которое так распространено в современной России.
Тысячу лет назад христиане строили свои храмы на месте языческих или (если архитектура позволяла, как в античной культуре) просто превращали языческие храмы в христианские. Сегодня язычество берёт реванш, язычество в христианской шкуре. Язычество и материализм -- считать, что однажды освящённое храмом место может быть занято лишь храмом. Язычество и магизм -- считать, что за разрушение храма Бог отомстит. Язычество и суеверие -- считать, что человек, народ, страна для храмов, а не храмы для людей.
* * *
Приход к власти очередного деспота легко было предсказать по фразе, которой заканчивался фильм «Покаяние»: «Никому не нужна дорога, если она не ведёт к храму». В итоге русские дороги все теперь упираются в какую-нибудь церковь, а Церковь превратилась в религиозных гаишников. Есть добрые гаишники, есть недобрые, но всё равно -- взыскующие штрафов, в лучшем случае -- порядка. Но штрафы и порядок к Богу отношения не имеют.
Никому не нужен храм, если он всего лишь блокирует дорогу! Храм открывает путь к Богу повсюду, а если храм перекрывает пути, он -- идол.
Ничто так не убивает мистику как мистификация. Мистификация -- считать духовным делом восстановление храмов. Если храм памятник культуры, он достоин восстановления и ухода, но именно как памятник культуры, а не культа. Если храм некрасив, но есть верующие -- пусть будет храм, если нет верующих -- можно снести, можно продать. В Европе так сплошь и рядом происходит.
Верующих стало мало, они не в силах содержать свой храм -- храм продают, сносят, переоборудуют. Могут отдать кому не жалко (в Риме отдали храм Московской патриархии), могут продать ресторатору (в Вероне в полукилометре от балкона Джульетты милое кафе в храме, причём и называется «Сакристия», по-русски - «Ризница»).
Сатанинская уловка в том, что большинство храмов, которые представляют собой ценность как памятники культуры, община содержать не в силах. Эти храмы строились на средства государственные или государей, феодалов, богатых купцов, промышленников. Они тянутся к небу -- это очень красиво, но отопить такой объём стоит безумных денег. «Безумные деньги» - чужие деньги. Чужие деньги -- это как стул, который любезно подвинули человеку, помогли на него встать, чтобы к небу поближе был, и петельку на шею накинули... Вечная жизнь -- это очень хорошо, но вечная жизнь на государственном стульчике... Дамоклов стульчик получается... Кесарь дал, кесарь взял. Причём все навыворот в сравнении с Богом. Бог дал -- хорошо, кесарь дал -- плохо, Бог взял -- хорошо, кесарь взял -- отлично!
Разумеется, сказанное относится не только к храмам старинным, но и к тем новоделам, которые уже с «лихих девяностых» царство кесаря любезно втыкает по земле святорусской. Эти халявные часовни и церкви -- настоящие ловушки для верующих. За них придётся заплатить, причём платить -- как и со средневековыми благодеяниями власти -- будут, скорее всего, не те, кто эти храмы радостно принимает и вьёт себе там гнездо, а наши дети и внуки. Хорошо, если в будущий час расплаты обойдётся без кровопролития. Ещё лучше, если русские люди возьмутся за ум и перестанут просить у порося карася.
Язычество и магизм стоят за манией грандиозности, которая либо строит один огромный храм, либо несколько поменьше, но на большей территории. Это язычество как вера в то, что религия должна быть одна для всех, безо всякого выбора, как и язык «межнационального общения». Это неверие в то, что можно обеспечить передачу веры от сердца к сердцу — нет, лишь в воскресной школе, лишь демонстрацией социальной значимости, эстетического превосходства.
* * *
«По одёжке протягивай ножки» - вот мудрость. Есть двое или трое -- молитесь в квартире. Если из этих троих один олигарх -- пусть строит храм, хоть христианский, хоть тантрический. Есть три тысячи человек -- стройте себе храм. Покупайте землю в общем порядке и стройте.
Ах, в Москве земля не продаётся? Так давайте, добейтесь, чтобы продавалась.
Ах, это политика, а вера к политике отношения не имеет? Ну, аполитичные вы наши, тогда не жалуйтесь.
Как требовать у кесаря свободы -- мы аполитичные, как выпрашивать у кесаря подаяния -- мы тут как тут. И вместо «по одёжке» выходит «по господаянию заказывай одеяние».
Зацикленность на возвращении -- это ведь ад при жизни, как всякая закольцованность. Спасение -- прямой путь, когда потеряли что-то, не оглядываемся, некогда, на Бога глядим и вперёд к Богу идём. Все эти «возвращения» грешны трижды.
Во-первых, за возвращением всегда следует казнокрадство, потому что содержать возвращённое в принципе невозможно. Это может быть казнокрадство в виде прямых дотаций, в виде налоговых льгот, но -- казнокрадство, то есть нарушение заповеди «не укради».
Во-вторых, возвращение в России часто есть и прямая кража, не у государства, а у ближних. Так казённые православные украли протестантские храмы в Восточной Пруссии. Да под разговоры о компенсации уже столько всего нахапали мои единоверцы, что давным давно лихву приобрели. А «лихва» - от «лиха», «зло».
В-третьих, возвращение в России есть вопиющее проявление двойного стандарта -- ведь отбирали не только у верующих, но возвращают только верующим и не всем, а избранным государством. По-христиански, по-Божьи сперва добиться, чтобы вернули всё другим, а самому в очереди быть последним.
В-четвёртых и главных (главном для верующих, во всяком случае) -- не надо делать из храма идола. Молись всегда, молись везде, до дней последних донца, молись -- и жертвуй денежку на свой храм, но всегда будь готов к тому, что Бог снесёт твой храм и Сам займёт освободившееся на земле, в душе, в кошельке место. Вот это будет радость, вот это будет встреча!
МЕСТО ВСТРЕЧИ ИЗМЕНИТЬ НУЖНО
Отец Михаил Ардов: «Я мечтаю о таком храме, где всё было бы изящно и красиво… Но при этом, чтобы ни вам [музейщикам], ни ворам здесь было делать нечего».
Невыполнимое желание: нельзя предсказать, что станет символом. Символом может стать всё – даже навоз, унитаз, черепок. Всё может стать драгоценным для человека. Ведь всё и драгоценно, всё – символ (хотя не только символ, а полноценное бытие, что парадоксально и восхищает). Только вот где граница между истиной и ложью, Богом и идолом. Бога нельзя украсть.
Бог, Которого можно украсть – идол. Крадут в этом смысле и музеи, только не для продажи, как воры, а для поклонения. Но крадут и церкви, когда превращаются в музеи прошедших переживаний и мыслей. Крадут и те, кто бегут от храмов в идолопоклонство собственным идеалам.
«Не творить кумира» не есть механический процесс. Творят кумира и фарисеи, борющиеся с идолопоклонством через набожность, и атеисты, и атеисты, творящие кумира из разума и тщетной предосторожности.
«Не творить кумира» означает так устроить церковь – а её обязательно надо устраивать, хотя ясно, что это не будет каменная громада – чтобы и вор, и музейщик, входя в неё (и церковь – и для них!), забывали о своих нуждах и вспоминали о том, что нужно другим. Чтобы честный человек забывал о своей честности, умный о своём уме, любящий о своей любви, и оставаласть только Возможность Встречи. Остальное – зависит не от людей, а от Того, с Кем встреча.
